Дикое золото - Страница 85

Он поклонился и побыстрее отошел с таким видом, что бросаться вслед, требуя подробностей, было заранее бессмысленно. Бестужев, чувствуя себя прескверно, огляделся. Большая часть гостей еще не садилась за стол в ожидании новой перемены блюд, но Мельников как раз остался на месте, о чем-то лениво беседовал с Даником.

Нужно было, во-первых, претворять план в жизнь, во-вторых, уходить отсюда. Казалось, что здесь он – лишний, несмотря на все хлебосольство Буториных. Но какая же сволочь пронюхала и начала…

Он приблизился сзади и вежливо сказал:

– Рад вновь видеть вас, господин Мельников. Вы, я вижу, веселы и беспечны…

– В полном соответствии с местом пребывания нашего, – ответил Мельников со спокойной уверенностью барина. – А вы что же, в хлопотах?

– Увы, – сказал Бестужев. – Нет, господин Инженер, нам, сатрапам, покоя и отдыха, даже в такой день… Позволите, я лишь ненадолго прерву вашу увлекательную беседу? Вы, помнится мне, в свое время показали, что никогда не навещали господина Струмилина в гостинице «Старая Россия»?

– Да, именно. Меня расспрашивали, как и всех, кто был с ним знаком…

– Это ваш стакан? – невежливо прервал его Бестужев.

– Да, – поднял бровь Мельников.

– Пст! – щелкнул пальцами Бестужев, полуотвернувшись.

Перед ним моментально вырос вышколенный официант. Бестужев взял чистое блюдечко, поставил на него стакан, накрыл вторым блюдечком и подал «шестерке»:

– Моя личность вам известна? Нет? Я – офицер охранного отделения, вот моя карточка. Извольте отнести это на кухню, – он поднял нижнее блюдечко. – Плотно обмотайте бумагой, ни в коем случае не прикасаясь к стакану. Перевяжите шпагатом. Потом принесете мне. Ясно?

– Так точно-с, – заверил официант, не выразив ни малейшего удивления, словно к нему каждый день обращались со столь идиотскими просьбами. – Будет сделано, в лучшем виде-с.

Подхватил блюдечко и, балансируя сооруженной Бестужевым конструкцией, стремительно удалился к выходу. Даник таращился на Бестужева так, словно узрел привидение. Мельников держался не в пример более хладнокровно. Он спросил:

– В чем дело, ротмистр?

– Помилуйте, да нет никакого «дела»… – сказал Бестужев со злым воодушевлением.

– Но вы так странно себя ведете…

– Неужели? – иронически усмехнулся Бестужев. – Бога ради, объясните, в чем эта странность заключается?

– Вы забрали мой стакан…

– Возьмите чистый, их здесь сколько угодно… – поклонился Бестужев с издевательской вежливостью. – Господин Мельников, вы меня удивляете. Этому питекантропу, – он небрежно кивнул в сторону Даника, – простительно было бы усматривать в моих действиях некие странности… Но вы-то – человек образованный, инженер, представитель точных наук. Неужели никогда не слышали о науке дактилоскопии? В Европе с ее помощью наши тамошние коллеги уже несколько лет творят сущие чудеса, у нас в империи дактилоскопия пока что не получила должного развития, но определенные успехи, честное слово, достигнуты…

– По какому праву…

– Любимое выражение русского интеллигента, – прервал его Бестужев. – Господин Мельников, ну что вы… Вы, кажется, нервничаете? Я не имею к вам никаких претензий и не намерен навязываться… а то, что я взял стакан, должно скорее уж волновать ресторатора, чьей собственностью вся здешняя посуда является…

Он отвернулся, но не отошел. Стоя в небрежной позе, опершись на спинку стула Мельникова, ждал, когда вернется официант, и с притворным безразличием мурлыкал:

У любого спроси, кто у нас на Руси
От гостинца сего не шатался?
Улетел в царство фей генерал Ерофей,
Но его «ерофеич» остался…

И видел краешком глаза, как Даник выпялился на Мельникова прямо-таки с ужасом, а тот, поджав губы, пытается скупой мимикой вдохнуть бодрость в перепуганного «питекантропа». Если до сих и были сомнения в черноте связей меж купцом и инженером, то теперь от них не осталось и следа.

Потом отошел поближе к двери – и вовремя, показался официант. Приняв у него пакет, тщательно перевязанный не только шпагатом, но и завязанной бантом синей ленточкой, Бестужев огляделся и прошел в курительную. Мигуля, к счастью, оказался там. Поманив его в сторону, Бестужев тихонько сообщил:

– Завтра, с божьей помощью, поработаем… понимаете?

– Кого?

– Обоих, – сказал Бестужев. – Мои люди наверняка уже выудили у пойманного что-нибудь интересное, пора наносить удар. Вы не передумали?

– Ну, фамилия-то у них не Серебряков или там Сысоев… – хищно осклабился Мигуля. – А почему б и не сегодня?

– Депеша из Петербурга придет только завтра утром, – сказал Бестужев. – Когда у меня на столе ляжет конкретная информация по Мельникову, разговаривать с ним будет не в пример легче… Не может он не оказаться в картотеке. Всего хорошего, я покидаю веселье…

Он докурил свою папиросу и вышел в вестибюль, помахивая пакетом с видом беззаботного дачника, везущего семейству торт.

– Господин хороший…

– Да? – сказал Бестужев, удивленно взглянув на ничем не примечательного, чисто одетого старичка, прямо-таки кинувшегося наперерез у крыльца. Для нищего чересчур опрятен…

Старичок огляделся, сунул Бестужеву в руку свернутый клочок бумаги:

– Не извольте беспокоиться, мне уплочено-с…

И засеменил прочь. Бестужев, пожав плечами, развернул записку. «Господин полный ротмистр! Вас вовсе не забыли. В полночь, на углу Театрального и Всехсвятской, садитесь в коляску. Думаю, запряженное в нее животное вам кое-что скажет, хотя и немое».